Враг зверствовал, но мы выжили

Когда началась Великая Отечественная война, моей маме Татьяне Владимировне Лагутиной, в девичестве – Субботиной, было шесть с половиной лет, а её младшим сёстрам – четыре года и полтора. Семья жила в Петрозаводске.
Отец Субботин Владимир Александрович стал служить в запасном полку в Лодейном Поле сапёром. А мама Субботина Клавдия Михайловна работала в родильном доме. Поскольку она была медиком, то эвакуироваться могла в последнюю очередь, хоть и имела троих малолетних детей. Клавдия Михайловна вывезла детей с бабушкой в кижскую деревню Жарниково, считая, что там легче выжить, прокормиться, так как держали овец, кур, корову.
Но 2 января 1942 года, когда озеро замерзло, пришли фашисты. Они выселили со всех островов местных жителей, так как те помогали партизанам. Так все оказались за колючей проволокой в лагере № 3. Из нашей большой родни там побывали три женщины-матери и их восемь детей от одного года до 14 лет.
Вот что рассказывает Татьяна Владимировна Лагутина про освобождение Петрозаводска 28 июня 1944 года:
– Наша мама всем детям нашила на одежду латочки с указанием фамилии, имени, адреса, чтобы легче было искать. Боялись что финны начнут стрелять, но они ушли без боя. Город был опасен, многие люди подрывались на минах. Мне было 10 лет, а образование только первый класс, нас в лагере учила родная тётя –учительница.
Когда внуки спрашивали бабушку: «Как вы жили в концлагере?», она отвечала: «Жили плохо! Часто были голодными. Мама убирала вечером туалеты, ей за это давали один раз в неделю стакан муки. Финны были злыми. Когда мы ходили в баню, то они стреляли по ногам. Многим попадало. Я очень хорошо помню освобождение. Мама нам в карманы одежды положила заранее записки с фамилией и именем детей, закрыла нас и ушла на работу. Я слышу, что люди кричат «Ура-а!», а выйти не могу. Около окна стояла лестница. Мы по ней слезли. Мама нас разыскала в толпе. Папа с войны пришёл в 1948 году, потому что ещё служил в Югославии после окончания войны».
Маленькие девочки Таня, Валя и Полина выжили, живут и здравствуют поныне. Для моей мамы Татьяны Владимировны Лагутиной второй родиной стал лесной посёлок Поросозеро. Средняя сестра Валентина Владимировна Сёмина жила в Красноярске, после 24 февраля 2022 года переехала в Санкт-Петербург, младшая Полина Владимировна Никитина осталась в Петрозаводске. Иногда 9 мая они встречаются вместе, хоть живут далеко друг от друга. На одной такой встрече тётя Лина, так мы называем Полину Владимировну, родившаяся в августе 1939 года, сказала: «Папа, когда вернулся с фронта, несколько месяцев носил меня на руках, потому что не видел девять лет: сначала была Зимняя война, потом Великая Отечественная, а демобилизовался он только в 1948 году».

В семейном архиве Субботиных хранятся воспоминания Князевой Марии Михайловны – родной тёти моей мамы Татьяны Владимировны Лагутиной. Ёё давно уже нет с нами, и реальную картину военного периода мы воссоздаём по записям 1973 года. Вот что рассказала Мария Михайловна:
– Я помню Петрозаводск в годы войны. Разрушены целые кварталы города – набережная Онежского озера, Гостиный двор, «Красная звёздочка», Государственная филармония и вообще вся улица Карла Маркса, ОТЗ, лыжная фабрика, хлебозавод и т.д. В период оккупации в Петрозаводске было шесть концлагерей, где томились женщины с детьми и старики. Условия жизни в концлагерях были ужасные, по 70-80 человек в сутки умирало. Фашисты жестоко относились к советским людям – били, садили в карцер (холодную). Были случаи, что забивали до смерти. Наша семья была в концлагере. Мы с сестрой Клавдией Михайловной и четырьмя детьми эвакуировались в Кижи к своей матери, у которой тоже было четверо детей. Так собрались под одной крышей три матери и восемь детей от года до четырнадцати лет. Из Кижей по воде пешком не пойдёшь, думали, что это нас спасёт. А когда озеро замёрзло, пришли фашисты. Врагам сразу стало известно, что мы комсомольцы, что наши мужья – офицеры, что родной отец – коммунист и расстрелян в гражданскую беляками. Как сейчас помню, озеро замёрзло, и 2 января 1942 года нас увезли в концлагерь № 3. В одной большой комнате нас жило 28 человек, тут же были бочки с водой для питья, и тут же стояла параша (на ночь). Мне досталось место – с одной стороны холодная бочка, а с другой – туберкулёзный юноша, который умер весной. Большая смертность людей была в 1942-1943 годы. В 1943 году летом концлагеря посетил Международный Красный Крест. Помню, как меня мама вынесла на улицу и положила на доски. Был ясный солнечный день. Я очень была больна, сама ходить не могла: мучил сильный душераздирающий кашель (у меня был туберкулёз лёгких, как потом определили врачи), а сверху по мне ползала моя четырёхлетняя дочь. Я помню, как представители Красного Креста остановились около меня, что-то говорили и показывали на меня и других больных. После посещения Красного Креста нам – больным стали давать хлебную норму, лекарства. А моей маме разрешили сходить в лес собрать сосновые соцветия. Эти сосновые соцветия заваривали как чай, и я пила. Я поднялась на ноги и дожила до освобождения. У моей дочки была острой формы анемия, младшие брат и сестра опухли, мы были раздеты и разуты. Мужья наши с фронта не вернулись, мы получили похоронки. После войны я так поправиться и не смогла, стала инвалидом II группы.
У фашистов город был разделён по национальному составу: Зарецкий район – русские, Первомайский – карелы, Октябрьский – финны. Магазины, больницы и школы были отдельные для русских, финнов и карелов. Всё ценное финны увозили, да и хорошие вещи отбирали у наших людей.
В этот период город Петрозаводск не жил, была какая-то затаённость, настороженность и ожидание. Да, это ужасная картина, и пусть она никогда не повторится.
Воспоминания родных записала Ольга ХОРТ, п. Поросозеро